Open your eyes, look up to the skies and see
Мой первый рассказ про Фредди. Очень наивный с точки зрения сегодняшнего дня, но тогда такой взгляд казался мне единственно верным. Впрочем, и сейчас в моем окружении достаточно часто твердят о вседозволенности там, где речь всего лишь о свободе самому устраивать свою жизнь.
— Это безобразие! — сказала бабушка и стукнула меня наперстком по голове.
— Это вседозволенность! — возмутилась учительница и оставила меня на два часа без обеда.
— Да это, голубчик, беспредел какой-то! — сверкал очками декан, подписывая приказ о моем отчислении.
— Не беспредел, а запредел или что-нибудь еще похуже! — уточнил шеф, выгоняя меня на улицу.
Только я оказался на улице, набежали полицейские и надели на меня наручники с криком:
— Это нарушение общественной морали!
— Нельзя путать свободу со вседозволенностью! — изрек судья и вынес мне смертный приговор.
— Нельзя путать добро и зло! — сказал духовный наставник и не отпустил мне мои грехи.
— Нельзя путать верх и низ! — сказал палач и отрубил мне голову.
И я уже почти научился отличать хорошее от плохого, но невесть откуда взялся этот странный ангел: крепкий такой, загорелый и явно мужского пола. Из одежды на нем были только усы и белый накрахмаленный воротничок. Он подмигнул моей голове, поплевал на нее и поставил на место.
Голова приросла.
— Вставай! — сказал ангел.
— Нельзя! — замотал я приросшей головой. — Это безобразие, беспредел и вседозволенность!
Ангел поднял меня и поставил на ноги словно большую тряпичную куклу.
— Это свобода, — сказал он.
— Нельзя путать свободу со вседозволенностью! — назидательно произнес я.
— Можно! — сказал ангел, затянулся дорогой сигаретой и, взмахнув то ли крыльями, то ли чем-то еще, скрылся из виду.
— А как же... — начал я, но мои слова рассеялись в пространстве. так и не догнав собеседника.
С тех пор со мной стало твориться что-то неладное. Я смеялся, пел, танцевал, ходил в обнимку с красивыми девушками, играл в рулетку. Бабушка говорила, что я все равно плохо кончу. Учительница уехала из города, чтобы только не встречаться со мной. Зато декан, судья и бывший шеф стали моими постоянными партнерами при игре в покер. Полицейские отдавали мне честь, когда я входил в казино, а наставник благословлял при выходе.
А палач сказал мне как-то, что я счастливый человек и многие, глядя на меня, хотят стать такими же счастливыми, но не знают, с чего начать, потому что все-таки нельзя путать свободу со вседозволенностью.
— Можно, — сказал я, закуривая дорогую сигарету. И тут вдруг понял, что из одежды на мне остался только крахмальный воротничок. Не было так же никаких сомнений в том. что у меня выросли усы и крылья.
— Можно! — еще увереннее сказал я , взмахнув то ли крыльями, то ли чем-то еще, скрылся из виду.
Кажется палач хотел о чем-то спросить, но его слова рассеялись в пространстве...
— Это безобразие! — сказала бабушка и стукнула меня наперстком по голове.
— Это вседозволенность! — возмутилась учительница и оставила меня на два часа без обеда.
— Да это, голубчик, беспредел какой-то! — сверкал очками декан, подписывая приказ о моем отчислении.
— Не беспредел, а запредел или что-нибудь еще похуже! — уточнил шеф, выгоняя меня на улицу.
Только я оказался на улице, набежали полицейские и надели на меня наручники с криком:
— Это нарушение общественной морали!
— Нельзя путать свободу со вседозволенностью! — изрек судья и вынес мне смертный приговор.
— Нельзя путать добро и зло! — сказал духовный наставник и не отпустил мне мои грехи.
— Нельзя путать верх и низ! — сказал палач и отрубил мне голову.
И я уже почти научился отличать хорошее от плохого, но невесть откуда взялся этот странный ангел: крепкий такой, загорелый и явно мужского пола. Из одежды на нем были только усы и белый накрахмаленный воротничок. Он подмигнул моей голове, поплевал на нее и поставил на место.
Голова приросла.
— Вставай! — сказал ангел.
— Нельзя! — замотал я приросшей головой. — Это безобразие, беспредел и вседозволенность!
Ангел поднял меня и поставил на ноги словно большую тряпичную куклу.
— Это свобода, — сказал он.
— Нельзя путать свободу со вседозволенностью! — назидательно произнес я.
— Можно! — сказал ангел, затянулся дорогой сигаретой и, взмахнув то ли крыльями, то ли чем-то еще, скрылся из виду.
— А как же... — начал я, но мои слова рассеялись в пространстве. так и не догнав собеседника.
С тех пор со мной стало твориться что-то неладное. Я смеялся, пел, танцевал, ходил в обнимку с красивыми девушками, играл в рулетку. Бабушка говорила, что я все равно плохо кончу. Учительница уехала из города, чтобы только не встречаться со мной. Зато декан, судья и бывший шеф стали моими постоянными партнерами при игре в покер. Полицейские отдавали мне честь, когда я входил в казино, а наставник благословлял при выходе.
А палач сказал мне как-то, что я счастливый человек и многие, глядя на меня, хотят стать такими же счастливыми, но не знают, с чего начать, потому что все-таки нельзя путать свободу со вседозволенностью.
— Можно, — сказал я, закуривая дорогую сигарету. И тут вдруг понял, что из одежды на мне остался только крахмальный воротничок. Не было так же никаких сомнений в том. что у меня выросли усы и крылья.
— Можно! — еще увереннее сказал я , взмахнув то ли крыльями, то ли чем-то еще, скрылся из виду.
Кажется палач хотел о чем-то спросить, но его слова рассеялись в пространстве...